Иногда жизнь напоминает мне полуночную станцию метро. Своды из серого бетона, эхо шагов, растворяющихся в пустоте. Здесь нет указателей, лишь бесконечные коридоры с дверями, ведущими в неизвестность. Я стою на перроне, и ветер свободы треплет страницы моей биографии, ещё не написанные. «Существование предшествует сущности», — шепчет мне Сартр, пока я размышляю, в какой вагон сесть.
В двадцать я выбрал путь вопреки ожиданиям всех, кто рисовал мне жизнь акварелью условностей. Уйти из налоговой, сбросив деловой костюм — это был не бунт, а первый осознанный вздох. «Человек обречён быть свободным», — писал философ, но он не добавил, как тяжелы порой крылья этой обречённости. Каждое решение — камень в рюкзаке: одни жгут плечи, другие, как крылья Икара, манят к солнцу. Я научился нести их, даже когда пальцы немели от страха.
Был ноябрь, когда я три часа искал смысл в повторяющемся дне. Будильник, работа, метро, сон. Однажды, стоя под дождём, я заметил, как улица растворяется в серой акварели, а прохожие — марионетки без нитей. «Абсурд рождается из столкновения человеческого зова и безмолвия мира», — говорил Камю. Я рассмеялся тогда. Смех, как щит, отразил абсурд, превратив его в игру. Теперь я коллекционирую нелепости: трещину на асфальте, похожую на карту Антарктиды, сонеты, написанные нейросетью. В них — поэзия хаоса. Всё это было до двадцати лет.
Годами я танцевал под чужие мелодии, пока однажды зеркало не ответило мне молчанием. «Быть собой — значит уничтожить себя как другого», — писал Кьеркегор. Я сжёг дневник с ролями: «примерный сын», «удобный друг». Под пеплом остался голый вопрос: «Кто я, когда никто не смотрит?». Теперь я пишу ответы акварелью на коже: иногда это татуировка-вопрос, иногда шрам-восклицание.
Сегодня утро. Я сижу в кафе, где официант, как Сизиф, разносит заказы. В чашке с латте — вселенные. Пена рисует галактики, которые исчезнут за глотком. Экзистенциализм — не философия отчаяния, а алхимия, превращающая страх в чернила. Моя жизнь — это эссе без точки, где каждая запятая — выбор. И даже если мир без смысла, мой бунт — в том, чтобы каждое утро варить кофе, слушая джаз хаоса, и говорить «да» вопреки.
В лабиринте свободы я больше не ищу выход. Я рисую на стенах звёзды.
Продолжай познавать себя и двигаться вперёд, не смотри и не слушай никого, выбор всегда твой и за тобой.
Как раз и надо на всё/всех смотреть и всё/всех внимательно слушать…)))