Он пришёл в этот мир с чувством голода. Даже в первые минуты жизни, когда его слепые братья и сёстры тыкались в тёплый живот матери, он уже знал: этого мало. Слишком мало…
Мать назвала его Жаждой — не из-за желания пить, а потому что его тихий, но ненасытный писк напоминал ей звук пустоты.
Голод стал его тенью. Он преследовал его в переулках, где кот, уже подросший и осторожный, рылся в мусорных баках. Люди бросали объедки, но даже набив желудок до боли, он чувствовал — внутри остаётся дыра. Не та, что между рёбрами, а глубже, где-то за сердцем. Её нельзя было заполнить ни вонючим куском хлеба, ни рыбьей головой, найденной у реки.
Однажды он учуял запах жареной курицы. Шёл за ним через весь город, мимо машин, лающих собак, детей, кидавших в него камни. Запах привёл его к дому с синими ставнями. На крыльце сидела старуха, её руки пахли дрожжами и молоком. Она положила перед ним миску.
— Ешь, несчастный, — сказала она.
Он съел всё, включая края миски, которые скрипели на зубах. Старуха смеялась, гладя его по спине. Её ладонь была тёплой, как солнечный луч. На миг дыра внутри сжалась, стала меньше.
Но через неделю старуха умерла. Её унесли на носилках, а дом заполнили чужие голоса. Кот вернулся к бакам.
Зимой он нашёл подвал. Там жили другие коты — худые, с глазами-щелями. Они шипели, когда он приближался к куску замерзшей колбасы. Он дрался, рвал когтями, глотал еду, не жуя. Иногда ему снилась старуха: она звала его именем, которого у него не было.
Однажды в подвал пришла девочка. Она поставила миску с сухим кормом и плакала, гладя его по израненному уху.
— Тебе больно? — спросила она.
Он ел, не поднимая головы. Её слезы падали ему на спину, смешиваясь со снегом. Девочка приходила каждый день, пока её не забрал чужой мужчина с сигаретным голосом: «Хватит носиться с бродягами!».
Кот снова остался один. Дыра внутри росла, пожирая воспоминания о тепле, о руках, о голосах, которые звали его не «Жаждой», а как-то иначе. Он ел камни, грыз дерево, рвал зубами пакеты. Однажды проглотил осколок стекла — думал, может, острая боль заменит пустоту.
Он умер в ту ночь, когда город укрыло первым снегом. Его тело нашли утром: замёрзшее, с раздутым животом, полным земли и пластика. Мальчишки тыкали в него палкой, смеялись: «Смотри, обожрался!».
Но те, кто понимал, видели — его глаза были закрыты. Впервые за всю жизнь.